Любовь Бессонова

День ангела

Е.Т.

Старый ангел крылья сложит,
Сронит ветхое перо...
Стариковски подытожит
Судьбы и глотнет ситро.
Беломорину закурит,
Дыма горького вдохнет,
Он один за нас горюет,
Он покурит и придет.
Постучится на ночь глядя,
(Он везде отыщет нас!)
И морщиночки разгладит
И на сердце и у глаз.

Горбун

На площади, заплеванной за праздник,
Усыпанной конфетной чешуей,
Он ощутил себя как безлошадник,
При дележе обманутый семьей.
Роились мухи около киоска
Над лужей газированной воды.
Непобедимо тлела папироска.
Он ненавидел меты и следы!..
Так долго жить в плену противоречий
И множить бесполезные года...
Так долго он мечтал расправить плечи
И сверху посмотреть на города!
И отдал все за вечную свободу.
И больше не был червем и рабом.
Он грузно брел один по небосводу.
...но землю подпирал своим горбом.

Актриса

...войти в гримерку,
Сесть на подоконник,
Где виден призрачный вечерний синий свет
И терпеливо топчется поклонник,
Терзая зимний дорогой букет.
И гололедом скованы улыбки,
Снегами забинтованы сердца,
А в рыбный день и золотые рыбки
Плывут к столу холодного дельца.
Аплодисменты стихли. В зале - пусто.
Как больно маску теплую снимать!
Божественное пение искусства
На хриплый шепот жизни променять.

Акростих

Л аска твоего, любовь, соседства -
Ю жной ночи слаще и темней.
Б ог мой! Никуда уже не деться,
А она все жарче, все нежней...

Б ег, прыжок! Остаться невозможно...
Е сли силы есть - и твой черед.
С коро - осень, скоро - очень поздно.
С коро осень планочку собьет.
О сень - это лето на исходе,
Н а подходе - мудрая зима.
О сень - время мужества в природе,
В ней довольно сердца и ума.
А х, ведь ей сестра - любовь сама!..

***

Все понятней становится позже -
Не тогда, когда сердце болит.
Не тогда, когда дрожью и ложью
Все отравит и все опалит.
Не тогда, когда плачешь и злишься,
И грозишься в эфир кулачком,
И бескрылой беспомощной птицей
Ударяешься оземь ничком.
И обугленной смуглою кожей
Прижимаешься к черной земле...
Все понятней становится позже,
Но - когда бесполезно уже.

***

В мастерской художника

Ты говорил, что я -
брюлловской кисти.
Твой друг твердил, что -
с полотна Кустодиева.
А я... А я читала ваши мысли,
Хоть знала, что и правда не уродлива...
В жестянку из-под импортных сардин
Зеленый приторный ликер мне подливали.
Все говорили иронически про сплин,
А Блока так безбожно переврали!
Твой друг ушел на поиск сигарет.
А ты сказал, что я свалилась, видно, с Марса.
Я, уходя, к стене поставила портрет,
Написанный с меня за два сеанса.

***

Все выпито.
Все выпито до дна!
Я не привыкла оставлять вино...
А что это - беда или вина -
Уже давно мне просто все равно.

Я не могу застыть на полпути,
И лучше не кричать “остановись”:
Я буду спотыкаться, но - идти,
Пусть это даже путь не вверх,
а - вниз.

Могу я быть добра, кротка, тиха,
А захочу - и злю, и гомоню.
И как бы ни казалась я плоха,
Я все равно гордыню сохраню.

От глупостей не откажусь своих,
За них я дорогой ценой плачу.
А мне за все одна награда - стих.
Да! Падаю! А, может быть, - лечу...

Богема

Беседа закипает, словно чайник.
Слова слетают пузырьками с губ.
Здесь все равны - молчальник,
Беспечальник.
В обнимку - альтруист и душегуб.
Здесь все стихи почти что гениальны.
И женщины тщеславны по-мужски.
Здесь ходит рюмка бабкой повивальной,
Развязывая резво языки.
Рассвет глаза тенями обозначит.
На улице - то снег, то листопад.
Печаль больною девочкой маячит.
Ее не гонят, но уже бранят.
Глаголют дружно эрудит с невеждой -
То самобичевание, то спесь.
Изношена надежда, как одежда,
И межсезонье поселилось здесь.

***

Всемирный потоп
(отрывок)

“... плюс электрификация...”

...отзвенели колокола,
Позабыты заветов слова,
По деревьям бежит смола,
Небо выцвело добела;
Вырубаются все сады,
И сыра, как от слез, земля
От предчувствия скорой беды...
Отзвенели колокола,
Колокольчики в тучных стадах,
А в повырубленных садах
Поднялась в полный рост лебеда,
Как ватага “зеленых рубах”.
Мгла сгустилась в глазах стариков -
Точно жизни на чаше весов, -
А разъятые рты сундуков
В медном блеске узорных оков...

***

Все чаще пробуждаюсь в темноте.
Зима, как видно, близко подступила.
Ты знаешь, я еще не разлюбила,
А пламя потускнело в высоте.
Но непокорна музыка в груди,
Но слышен голос нежности далекой.

Я никогда не буду одинокой,
Ты за меня не бойся. Уходи.

***

Все эти вороньи ухватки
И эти случайные жесты...
Ты взглядом, как плащ-палаткой,
Удержишь мня на месте.
Но, милый, надолго ли это?
Смешно даже думать о будущем.
Усмешки мои - корветы
В любви твоей море бушующем.
Зима подступает.
Пожалуй,
Тебя я опять пожалею -
Разжалованным адмиралом
Чтоб ты не повис на рее.
Давай потоскуем вместе.
Давай потоскуем просто.
Я - твой коралловый остров,
Необитаемый остров.

День рождения

...день моего рождения
Еще не кончился -
Он длится и длится,
Как поцелуй единственной любви.
День моего рождения давно начался,
Но длится он и длится,
Как последний поцелуй на перроне.
День рождения еще не кончился,
А день смерти уже начался.
Вот она - моя жизнь -
Рождение и смерть
В одном долгом поцелуе.

ДЕПРЕССИЯ

Т. Калашниковой

Настала странная пора:
С друзьями пиво пью,
Играю в карты до утра
И в грудь себя не бью.

В любви не объясняюсь Вам,
Не каюсь в той вине
И обнимаю глупых дам,
Не тая при луне.

Не покупаю у старух
Любимых желтых роз,
Газетой бью проклятых мух
В тумане папирос.

Я ем культурно, по часам,
Толстею день от дня,
И паутина по углам
Не трогает меня.

Я пью дешевое вино,
В тупые глядя лбы.
Как будто умер я давно,
И мир меня забыл.

***

Души взмывает окаянство
На небо - облаком живым.
И разрывается пространство
Ее разрядом грозовым.

И вот колеблется сознанье,
Мерцая слабо, как во сне.
Жизнь убывает, как дыханье
На замерзающем окне.

Она на две неравных части
Распалась, - кто ей запретит?
Одна - все время убывает.
Другая - все летит, летит...

***
***

Еще я ожидала чуда,
Еще я чуда ожидала...
Но веет холодом оттуда,
Где пламя душу целовало.

Так - в мертвом выстуженном доме.
Так - в доме мертвом и пустом...
Глазницы окон смотрят - вдовьи, -
И ставни сдерживают стон...

Так вырубленный сад чернеет,
И только пнями полон сад...
Молчи. Молчи! Никто не смеет
Ступить назад.

Из цикла “после жизни”

Что же, знала, что и я допою
И бог вынет душу,
Как берут интервью!..
Ночь вышла на улицу,
Страшась безлюдья.
Луна кормит светом -
Лунною грудью.
Пыльные собаки бредут меж домами,
Они не хотят повстречаться с нами,
Они воют на мертвых,
Лают на живых,
И - на всякий случай - едят за двоих.
Электрокамин - как любовь проститутки, -
Греет лишь тело... И то - не всегда...
Душа отлетела на третьи сутки.
Боже! Не посылай меня снова туда!..

***

...и видела во сне свое лицо,
Мне зеркало волшебное приснилось...
На сотни разноцветных леденцов
Лице мое веселое разбилось.
Вскричала я: “Нахмуренный юнец!
Хватай мою улыбку-леденец!
От скуки, что вокруг тебя витает,
Прячь за щекой,
Покуда не растает...”

***

И нет Любви. Как не было любви.
А было сладко это заблужденье...
Ты, сердце глупое, не плачь и не зови -
Все было только сон и наважденье.

Я создала страдание свое
Искусством слова и воображенья, -
И нет любви! Как не было ее!
А было сладко это заблужденье!

Любовь, как платье, сношена до дыр.
Как поле, пройдена от края и до края.
Но будет новый миф - как новый мир.
И воспою его и отрыдаю.

***

И, ощутив бессилие впервые,
жестоко разуверилась в судьбе...
Дни мчатся - золотые, заревые,
А свет сошелся клином - на тебе.
И позабыты сны мои былые,
И в прошлое давно закрыта дверь.
Дни мчатся - заревые, золотые,
Бессмысленно-ненужные теперь.
И, жизнь свою натужно продолжая,
Душою рвусь беспомощно рыдать.
А в зеркале мне женщина чужая
Улыбку шлет заученно опять.

Из цикла “ГОД РОЖДЕНИЯ”

1930

Опохмелочная маета,
Два стакана вина в киоске,
Замусоленная папироска
В уголке тонкогубого рта.
“Сикось-накось”, “ядрена вошь”, -
Лексикон немудрящ, как штопор,
И невесел, как хмурый опер,
Зубы выбивший на за грош.
Небоскребно обматерит
Этих гадов... на Ближнем востоке...
Кровь, запекшаяся в водостоке,
Тротуаров не обагрит.
От пивнушки и до станка.
От станка - и опять к пивнушке...
Правнук сокола, сын кукушки,
Перепуганный на века.

***

Куда деваться бедному студенту?
Да не бросать же университет.
Куда податься русскому поэту?
Поэт - в России, если он - поэт.
Конечно, можно уезжать за океаны
И слать оттуда деньги и - привет...
Но здесь витает тень великой Анны:
Поэт - в России, если он - Поэт.
Болит душа, которая повинна,
Поскольку на бездушье боли нет.
Обрезана судьба, как пуповина:
Поэт - в России, если он - поэт...
Бродить, как Бродский, вечным иудеем,
Но точно знать, где негасимый свет,
И ведать, от разлуки холодея:
Поэт - в России, если он - поэт...

Монолог женщины

Ни для кого во мне упрека нет -
Я сквозь ресницы вижу белый свет.
Но люди лгут. Лгут книги, зеркала...
Понять так трудно мужние дела!
Мое призванье -
кухня, церковь, дети.
Но я живу!
Живу на этом свете.
А этот свет безжалостно велик.
Он навязал мне собственный язык.
И я кручусь локатором в дыму,
Призывов ваших смутных не пойму.
Детей у нас воруют - мы звереем.
Мужчины нас ревнуют - мы смелеем.
Мелеем, как речушки, как ручьи.
Мы - сами по себе.
Совсем ничьи.
Сиротство ваших женщин и детей -
От ваших заболтавшихся страстей.
Где сильные развернутые плечи?
Одни слова!
Одни и те же речи!
Я не хочу быть умной - мне не надо
Почтенья - пузырьками лимонада.
Мне скучно - знать.
Мне сладко - целовать.
Живое сердце - мертвому отдать...

***

Моя маленькая келья -
Келья только поневоле,
И “затворнице прекрасной”
Снится воля: лес да поле.
Снятся радуги шальные,
Снятся дождики грибные,
Снится ей цветущий сад...
Русской баньки аромат!
Снится вечер, берег Волги,
Полыхающий костер
И с друзьями долгий-долгий -
Бесконечный разговор
И гитарное веселье...
Все красивы, все добры...

Моя маленькая келья -
Келья только до поры!

***

Не быть бы мне женой царя,
Не быть бы мне сестрой царя,
Не быть бы дочерью царя,
Ни прихотью царевой...
А просто вечной глиной быть,
В руках гончарных глиной быть -
Простые души веселить
Свистулькою рублевой.

Не надо вовсе мне дворца,
Во слуги-други хитреца,
Не надо даже мудреца,
Ханжу и доброхота.
Мне зваться попросту - жена,
Сидеть мне с прялкой у окна,
И видеть прямо из окна,
Как ты идешь с работы.

Не плыть мне птицей в небесах,
Не рыскать рысью во лесах,
Охоты царской во лесах
Не забавлять оленем,
Ни серым волком, ни агнцом,
А пред Богом и Отцом
Бледнеть обыденным лицом
И падать на колени.

***

Не надо меня больше хоронить -
Помилуйте! Уже неостроумно!..
Меня ведет связующая нить
Туда, где многолюдно или шумно,
Где празднуют с утра и дотемна,
Вкушая от небесной птичьей манны...
А мне давно милее тишина,
И теплый плед, и толстые романы.
Теперь я не жалею ни о ком -
Спешу домой, где холодно и пусто,
И весело хрустит под каблуком
Невечный снег - неверный, как искусство.

***

Не станем говорить обиняками:
Стакан наполнен ровно по судьбе.
Как хорошо, что не в одном стакане
Мы ищем утешения себе!

А мой стакан еще до края полон -
Несу к губам без страха расплескать.
И да не будет шаг и жест безволен!
Не оскудеет без стихов тетрадь!

И создавать кумиров то и дело -
Что за пристрастье вечное - мечтать!
Немного жаль, что сердце опустело,
Зато полна заветная тетрадь

Непогода

Мир дрожит от холода и мрака.
Солнца и тепла напрасно ждем.
Дождь идет, и мокрая собака,
Совершенно мокрая собака,
Абсолютно мокрая собака
Бестолково мокнет под дождем...

***

Ни денег, ни зрелищ, ни хлеба
Давно у судьбы не прошу.
Под осени бледное небо
Печали свои выношу.
От стылого неба дневного
Я вся - как чужая страна.
Ищу сокровенного слова,
Звучащего, словно струна,
Которое (даже в молчанье)
Не с голоса - с сердца звенит,
Вернет мне живое дыханье
И с миром опять породнит.

Ночные ужасы

Меня не трогает никто...
И я не вижу никого...
Но - шорох,
шорох,
шорох!!!
Под одеялами, в пальто...
Но нет, конечно, никого
В пустынных коридорах!
За занавеской тень дрожит,
Мозги туманит ужас...
Скитаюсь я, как Вечный Жид,
Но ужас сердце холодит,
Как пьяный росс беснуясь.
Вот кто-то дышит за спиной,
И мне невмочь дышать самой.
Я не дышу, я слышу
Все ужасы всех этажей -
Жен, стариков, детей, мужей, -
Всех - от крыльца до крыши.
Нет, дверь надежно заперта,
И не боюсь я ни черта!
Но судорога страха
Меня, как скользкая змея,
Сдавила. Беззащитна я.
В поту моя рубаха.
Пора лечиться, милый друг,
Пока не взяли на испуг, -
Ножом за голенищем...
Но вдруг - среди теней ночных
Блуждают призраки родных
И - объясненья ищут?